ОТКРЫТКА В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ – от Л.Явленской
Майских праздников Лариса боялась больше всего на свете.
Последние тринадцать лет все в ее в жизни было странно перевернуто, и казалось, что она живет не в ту сторону, словно вокалист, поющий на вдохе.
Первые распускающиеся цветы и молодая светло-зеленая трава вводили Ларису в уныние, а теплые и ласковые лучи солнца пугали, когда без спроса заглядывали в окна и отражались в зеркалах разноцветными огоньками.
На календаре было седьмое мая, и Лариса, как и всегда в это время года, отсиживалась дома за закрытыми дверями, запертыми на все замки, и окнами с плотно задернутыми занавесками.
Хорошо еще, что это были выходные, и можно было позволить себе полную бездеятельность и пустое времяпрепровождение.
Скорее, это было времяубивание или время-черная дыра, переносящая в другое измерение.
Со стороны казалось, что Лариса на майские праздники впадает в летаргический сон по собственному желанию, словно боясь наяву увидеть какое-то ужасное событие, которое происходит строго в одно и то же время, раз в году.
После майских праздников Лариса несколько недель обычно болела, потом восстанавливала силы за лето, и начинала радоваться только к наступлению осени.
Начало ноября, когда голые деревья уныло качались на ветру в ранней вечерней темноте и люди спешили домой, казалось для Ларисы самым безопасным временем года, и она с удовольствием гуляла под холодным дождем и радовалась первому снегу.
Соседи и друзья не находили ничего странного в поведении Ларисы, поскольку ее тайный страх был тщательно скрыт от посторонних глаз и любопытных расспросов. К тому же в майские праздники все разъезжались по дачам и деревням.
И только сыновья Ларисы замечали странное нежелание видеть, как просыпается природа, как рождаются цветы и трава, как на деревьях набухают почки и распускаются клейкие маленькие листочки.
Настроение у детей противоположно отличалось от маминого, и было истинно весенним, им хотелось гулять, бегать, радоваться солнцу. Но они находили мамину грусть нормальной, как впрочем, и все другие дети, которые считают любое поведение родителей единственно правильным.
Старший сын Влад в тот злополучный день седьмого мая вернулся с прогулки и вошел в комнату мамы. Ему для чего-то понадобился паспорт, который он получил неделю назад, ему только что исполнилось четырнадцать.
Влад потихоньку пробрался к коробке с документами, чтобы не потревожить маму, которая прикорнула на диване под теплым пледом.
Документов было много, но это довольно скучное занятие для подростка, который только что получил собственный новенький паспорт и почувствовал себя взрослым, превратилось в серьезное и ответственное дело. Он заглянул в документы на квартиру, в квитанции об оплате жилья и кабельного телевидения, и приступил к свидетельствам об окончании разных курсов.
Оказывается, когда-то мама плела кружева, отметка «отлично», занималась пением, «отлично», играла на гитаре, «отлично»…
Далее Влад увидел несколько открыток. Наверное, от маминых учеников, подумал он, и стал раскрывать одну за другой.
Последней была неприятная блеклая открытка с поникшими цветами «С Днем рождения!», под которой значилась дата «седьмое мая». Но ведь у мамы День рождения в марте…,- растерянно подумал Влад.
Что это значит? Для кого эта открытка?
«Дорогая Леночка!..» – было подписано вверху открытки маминым почерком.
«Леночка? А кто это? У нас в родне и среди друзей нет ни одной Лены. Может, мама забыла вручить кому-то эту открытку? Но зачем она ее хранит?
«…Милая моя девочка, прости меня. Я так тебя любила, так ждала!»
- Влад! – окликнула Лариса, которая очнулась от тяжелого сна.
Влад вздрогнул от неожиданности, но ничуть не смутился, поскольку у них с мамой были доверительные отношения, и в интересе к документам не было ничего предосудительного.
- Мам, а что за Леночка?
Лариса издала глухой вопль, и потеряла сознание, уронив голову на подушку.
То, чего она боялась и что усиленно старалась проспать, неумолимо наступило, всегда в одно и то же время, раз в году. Пред глазами Ларисы вновь предстала ужасная картина.
Седьмое мая. Одиннадцать утра. Родильное отделение.
- Ну что, милая, пойдем рожать. Вставай, пойдем на стол, я помогу, – устало говорит женщина в высоком белом чепце.
- Нет!
- Пойдем, пора! Хуже будет!
- Нет!
- Давай, давай, пойдем! – беря под руку, твердо говорит женщина.
- Нет, нет, нет! Она моя, моя девочка! Не отдам! – бессильно выдыхает Лариса, обхватывая руками живот.
- Пойми, все равно придется рожать. А то умрешь! – Пусть!
Потом женщина в чепце начинает сердиться, ругаться на полоумную Ларису, уговоры начинают смешиваться с угрозами, наконец, когда Лариса начала терять силы и поплыло сознание, она скомандовала:
- Вставай!
И Лариса ухватилась за локоть в белом халате, затем забралась на стол. Белый потолок, белые чепцы, белые халаты…
Схватки шли уже двое суток, но Лариса отказывалась рожать. Наконец, сопротивление ее было сломлено, и из последних сил Лариса родила.
Ребенок закричал, женщина показала малюсенький красный комочек, но сообщила, что девочка нежизнеспособна.
Потом Ларисе ввели наркоз, потому что послед невозможно было удалить, и она заснула на пару часов, предоставив наконец возможность врачам сделать все возможное, чтобы спасти ее здоровье.
Во сне Лариса вроде бы спала, а вроде бы нет. Ей казалось, что она все еще в предродовой комнате. Медсестры делают капельницы, чтобы усилить схватки, а она терпит и плачет, отказываясь рожать.
Лариса была на шестом месяце беременности, и она понимала, что как только ребенок родится, он сразу умрет. Ребенок шевелился в животе, и это сводило Ларису с ума.
Медсестры терпеливо ожидали, когда Ларисе станет невтерпеж, но никакие капельницы не могли победить материнского убеждения спасти ребенка.
Наконец, одна медсестра не выдержала: «Долго еще терпеть собираешься?» «Месяца три, или хотя бы два…» – услышала она сквозь слезы в ответ, но категорично оборвала беременную приговором, что больше двух суток после отхождения вод терпеть нельзя, иначе начнется токсикация, после которой погибает и женщина, и ребенок.
Лариса лишь молчала, плакала и терпела. И вспоминала то злополучное утро, когда у нее отошли воды.
В то утро Лариса была дома с маленьким сыном. Настроение было неважным, беременность протекала тяжело, но самое печальное, что муж и родные не одобряли беременность Ларисы, у которых, вероятно, были на это свои причины.
Сын играл на полу разноцветными кубиками, Лариса пошла на кухню готовить.
За окном стояла прекрасная погода, теплые ласковые лучи оживляли природу – пробивалась молодая трава, почки на деревьях набухли и вот-вот готовы были распуститься первые клейкие листочки.
Внезапно по ногам потекло, Лариса замерла от ужаса. Она знала, что такое воды, и как они начинают отходить.
Лариса постояла, зажав ноги, и маленькими осторожными шажочками пошла к кровати, избегая резких движений, от которых воды могли потечь сильнее. Лариса легла, не желая признавать, что роды начались. И впала в забытье.
Последние пять месяцев она много спала, беременность была тяжелой, несколько раз Ларисе даже пришлось лежать в больнице на сохранении.
Во сне Ларисе привиделся разговор с мужем, который не только не хотел второго ребенка, но уже устал и от первого, и от всей семейной жизни вообще, и убеждал ее в том, что ребенок не нужен.
Лариса тогда твердо заявила: «А я буду рожать! Этот ребенок нужен мне!»
- Мам! – разбудил маленький сын, подавая кубики.
Лариса очнулась, села на кровати, и позвонила мужу. Ей нужно было с кем-то оставить малыша, прежде чем поехать в больницу.
Муж раздраженно ответил, что работает, и она позвонила своему отцу, который поспешил на помощь, бросив все свои дела.
Лариса собрала вещи, которые обычно брала в больницу, когда ложилась на сохранение – халат, кружку, тапочки, и вызвала скорую.
Врач скорой помощи, громкоголосый мужчина, весело и бодро шутил, но Ларисе было понятно, что он просто пытается поддержать ее.
Наконец, она невпопад спросила врача посреди какой-то шутки: «А если воды отошли – можно что-нибудь сделать?»
«Сейчас приедем, придумают что-нибудь» – последовал ответ, и врач замолчал.
…
Лариса очнулась после наркоза на столе в родильной палате. Белый потолок, белые халаты.
- Где…? – спросила Лариса сквозь плывущий туман.
- Она умерла.
Лариса снова отключилась, а в следующий раз очнулась уже в палате, где кроме нее были еще двое женщин-рожениц. Они заговорили, и на какое-то время Ларисе показалось, что она лежит в больнице на сохранении, и роды у нее еще впереди.
Через час наступило время кормления новорожденных, и женщинам принесли их детей, которых они заботливо стали прикладывать к груди, люлюкать, улыбаться, разговаривать.
Лариса замерла от ужаса – ей ребенка не принесли.
Неужели правда, что ее девочка умерла?! Неужели правда?
Вошла санитарка, и сказала Ларисе, что можно попрощаться с плодом, и что лучше всего оставить его здесь, у них есть крематорий. Похоронить ребенка по закону нельзя – срок слишком мал, и свидетельство о смерти не выписать. Всего лишь поздний выкидыш.
Лариса растерялась, и отказалась пойти прощаться с плодом.
После следующего кормления Лариса поняла, что находится здесь далее для нее невыносимо, что она сойдет с ума, и попросилась у врачей домой.
Ее отпустили.
Лишь попросили, чтобы за ней кто-то приехал, ведь Лариса была очень слаба.
Муж отказался приезжать, родители уехали в деревню, и она соврала врачу, что ее ждут у входа.
Лариса жила недалеко, и решилась идти одна.
Сильное головокружение и слабость сделали дорогу невероятно длинной и опасной. Со стороны, наверное, казалось, что женщина пьяна и пошатывается, и отчасти это было правдой, ведь еще только сегодня утром ей делали наркоз, а двое суток до этого беспрестанно кололи уколы и ставили капельницы.
Дома ее никто не ждал. Сына, которого Лариса хотела увидеть больше всего, муж увез на майские праздники в деревню, и, похоже, сам не собирался возвращаться раньше.
Лариса находилась примерно в таком же состоянии, как и в палате, где другие кормят младенцев, а у нее нет ребенка.
А за окном распускались цветы и поднималась молодая светло-зеленая трава, на деревьях из почек проклевывались клейкие маленькие листочки, а теплые и ласковые лучи солнца без спроса заглядывали в окна и отражались в зеркалах разноцветными огоньками.
- Мам!
Влад тряс маму за плечо, не слишком пугаясь маминому обмороку. За последние тринадцать лет он привык к этому, тем более в майские праздники это было неудивительным.
Он взглянул в открытку, которая так напугала маму. «Прощай, милая. Я так хотела, чтобы ты жила». Вот тебе и С Днем рождения…
Лариса пришла в себя, выпила заботливо принесенный сыном чай. – Так что за Леночка, мам? – спросил сын.
- Она могла бы быть твоей сестрой, если бы не умерла так рано…
- А ребята тогда были бы? – поинтересовался Влад по поводу младших братьев-двойняшек.
- Были бы, все бы были!
Внезапно зазвонил телефон, прервав разговор. Звонила двоюродная сестра из другого города.
- У нас девочка родилась! Такая маленькая, такая хорошенькая!
- Как назвали? – спросила Лариса, заражаясь радостью и счастьем, идущим с того конца телефонной трубки.
- Леночка!
Лариса долго еще расспрашивала о новорожденной, и желала здоровья и всех благ, словно добрая фея, наделяющая крестницу волшебными силами.
Шторы были немедленно отдернуты, и освободили для солнечных лучей место для беззаботных игр, и лучи не замедлили пускать разноцветные огоньки, отражаясь в зеркале.
За окном распускались клейкие листочки на деревьях, из земли пробивалась светло-зеленая трава, птицы пели свои приветливые весенние песни, и на сердце стало так радостно, так захватывающе хорошо! Ведь все только начинается! Все возрождается к новой жизни! Весна есть весна!
Ларисе захотелось петь, и жизнь для нее приняла естественное течение.
«Милая Леночка! Как хорошо, что ты родилась! С Днем рождения!» – подписала Лариса открытку, и они с сыновьями пошли отправлять послание в прекрасный весенний день, полный надежд, радости и счастья.
Любовь Явленская
Также может быть интересно:
Комментарии: (1)
Слезы на глазах. Мне врачи в 6 мес.сказали, что ребенок мертвый, т.к.отошли воды, я также как в этой истории боролась, отказалась от принудительного выкидыша. Оказалось не зря. Спустя два дня сказали, что диагноз не подтвердился, воды в норме. Дочурке сейчас 1,8мес. Но страх ее потерять остался. От этой истории снова все перед глазами – весь ужас, который тогда испытала…