ЖИЗНЬ-ЧЕРНОВИК — от Валентины Риторовой
Жизнь-черновик,
или Как прожить жизнь набело
Я живу во сне. Или – нет: я живу, спя. Или – как еще можно назвать мою жизнь? Да, еще говорят: жизнь – черновик… Будто когда-то потом можно пережить жизнь уже набело. Да-да, потом…, когда-нибудь потом… Все знают, что этого «когда-нибудь потом» не бывает, и – продолжают жить жизнью-черновиком.
Вы спросите, почему я так живу? Как сейчас говорят – хороший вопрос. Вот и я задумался: а почему я так живу – как во сне? Наверное, надо рассказать вам о моей истории по порядку, глядишь, и сам пойму?
Всю мою жизнь меня сопровождало ощущение, что когда-то меня спеленали, а распеленать забыли…
Помню, когда я только родился, за мной уха-а-живали, корми-и-ли, все пока-а-зывали. Было так прия-а-тно, в такой заботе. Тогда казалось, вот так прожить бы всю жизнь…
Как там говорят? Бойтесь: желания имеют свойство сбываться… Вот и сбылось. Да не так, как я предполагал.
Подрос я, уже ходить научился и делать что-то пытался сам. Да каждый раз мне говорили: ай, не трогай; ай, туда не ходи; ай, это нельзя.
Дальше – больше. Я еще подрос, мне все вокруг стало еще интереснее: и это хочется попробовать, и туда залезть, и узнать, как устроено… А мне продолжают запрещать, да приговаривают: вечно ты лезешь, куда ни попадя, взрослым от тебя одна морока… А где-то на заднем плане их голосов я слышал еще и другие слова, произносимые умилительным голосом: дурачок ты наш, несмышленыш… Я так до сих пор и слышу это, хотя прошло много лет – целая жизнь…
Я продолжал жить с ощущением, что опутан этими словами, как пеленками. Я – связан. Я – ничего не могу. Я – ничего не решаю. А, может быть, я – не существую? Меня – нет? А если меня – нет, я никому не мешаю? Не мешаю жить, как хочется им? О-хо-хо… Горько мне это…
И вот уже, меня не спрашивая, решают, в какую школу мне идти – в простую или с уклоном во что-нибудь. А если в простую, то тогда параллельно непременно нужно заниматься, например, музыкой или спортом. А у меня и способностей особых к этому нет. Но меня, конечно, никто не спрашивает – хочу ли я этим заниматься; куда там, дите ведь неразумное, что оно понимает! И не ведомо им, что это дите внутри себя чувствует – не его эта стезя. Да кто ж его послушает: мы, родители, знаем, что для нашего дитятки лучше да полезнее. Так и мучился я несколько лет, пока не заартачился и не бросил это занятие. А там и им пришлось смириться: все равно толком у меня не получалось, да и другие это подтверждали.
Дальше – больше. В какой институт идти после школы тоже решали без моего ведома: хоть школу и закончил, хоть и «большой мальчик», а все ж таки дитятко неразумное, так что пойдет туда, куда скажем. Что ж делать: за ним нужен глаз да глаз, сам-то он ни на что не способен, так что пристроить его нужно. Как котенка. В хорошие руки. О-хо-хо… Тяжко мне…
Так и жил по чужой указке, спеленутым. Я уже не понимал, чего хочу сам-то? Вроде уже и привык, вроде и удобно: за меня все знают, за меня все решают. Так я даже и разговаривать с ними почти перестал: меня никто ни о чем не спрашивает, нет для вас меня. Есть – они.
А мне уже и все равно. Они – обдумали, они – решили, они — показали направление, они и ускорение придали. Так и катился по желобу.
А что – с одной стороны и хорошо: ничего не надо думать, напрягаться, стараться, выбирать, решать. Не получилось у меня – так они и не ждут особых успехов от меня, уже знают: ничего у меня не получится. Тоже привыкли. Поругают немного для острастки – душу отведут, да и смирятся: я ж для них, по-прежнему, дитятко неразумное, что с меня взять. Так и жил. А мне, меж тем, 25 стукнуло.
А тут говорят: жениться тебе пора. Только я собрался невесту себе подыскивать – все-таки мне семью создавать, хочется рядом близкого человека. А мне уже и невесту выбрали, и о свадьбе договорено. Так-то вот.
Ну, познакомили нас. Не понравилась она мне: кажется – такая милая, обходительная. С ними. А на меня посмотрела, так я разве что не подпрыгнул – так взглядом резанула, как лезвием полосанула… Только я решил смыться, глядь – я опять спеленутый, пуще прежнего. Мать честная! Даже не заметил, как материнские пеленки на женушкины сменились: вроде как всем показывает, какая она заботливая, хорошая жена, а мне в ее путах еще страшнее: запеленала так туго, что не продохнуть. Дышу через раз. Как бы не задохнуться…
Прожили мы так несколько лет, дочку родили. Да стал я чувствовать, что невмоготу мне жить с женушкой такой. Уж и через раз дышать не получается. Все, как у деда в сказке «Морозко»: я чуть слово, а она как зыркнет, так и отвечаешь по привычке – «Молчу, молчу»…
А сколько молчать-то можно? И однажды я взбунтовался: ну не мужик ли я? Ну не пора ли все с головы да на ноги поставить? В общем, как ни тяжело было, вырвался я из пеленок.
Пожил, пожил, да чувствую: тоже ничего хорошего, одному-то. Но и к жене той возвращаться не резон – даром что ли я от пут ненавистных освобождался…
А тут и женщина попалась мне. И хорошая, и пригожая, и ласковая, и заботливая. И любо мне с ней было. Поженились.
Поначалу все было хорошо: жили ладком, детишек нарожали… Но стал я замечать, что на мне снова то ли путы, то ли пеленки… Снова меня перестала женушка спрашивать, советоваться; снова стала без меня все решать, да о своем решении мне докладывать, да, что делать, говорить. Правда, обвязала меня не туго, как будто и нет ничего, а дышать снова тяжело стало. А денешься-то куда: чай не 30 мне, а уже 45 стукнуло. Жизнь прожита, а ощущение – как во сне, что и не жил даже.
И стал я чувствовать, что, действительно, сплю. Но не наяву, а словно ухожу в какое-то Царство Сонное; похоже оно на стеклянный куб. И стекло в нем матовое: вроде и видно, что творится за ним, а вроде картинка и размыта – не различаешь, что за жизнь там течет. И звуки не проникают – ти-и-хо: никто не кричит, никто не попрекает, ни слова плохого не скажет. Переждешь жизненную непогоду, отлежишься, отдохнешь, сил наберешься и снова вроде жить легче, вроде и можешь что-то.
Возвращаешься обратно, сделаешь что-нибудь для дома, для семьи, да опять снова-здорово: крики, недовольство, брань… Снова в пеленках оказываешься. И снова в Царство Сонное хочется: забыть…, не слышать… Не жить.
Вот и получается – жизнь пунктиром, штрихом. Жизнь – сон. Жизнь – небытие.
Но однажды я словно проснулся. Понял: все, не хо-чу. Не хочу ни домой, где я – никто, ни в Царство Сонное. Надоело мне все: и жизнь – не жизнь, в пеленках, как в плену; и никем быть — тоже не с руки более.
И призадумался я: это – не хочу, то – тоже не хочу. А чего хочу-то?
Попытался было разорвать путы свои, да не выходит – слишком долго жил в них, попривык так, что не могу ни руками пошевелить, ни ногами…
Терпел, терпел, да и не вытерпел: негоже мне, молодцу, да в пеленках пребывать. А делать-то что? Шутка ли сказать — до 45 лет так прожил: сначала мамка не пущала, сызмальства в отчем доме говорили: «Не трогай; экий ты недотепа, опять у тебя ничего не получается». Потом первая жена по стенке размазывала: «Ты у меня такой-сякой, безрукий; что ни поручи, ничего путного не выходит». Затем вторая жена эстафету переняла: «Ни денег заработать не можешь, ни по хозяйству помочь – все из рук валится». Так я и смирился. Да пусть их! А мне и легче: я же, по их мнению, ничего не могу, так с меня и спрос маленький; пусть сами и делают, а я в сторонке – на диване полежу или в Царство Сонное укачу. Нет меня и все тут.
Да не тут-то было. Почувствовал я в себе что-то: словно проснулась во мне силушка недюжинная. А дальше было, как в сказке: распрямила она меня изнутри, налила меня своими соками, да и говорит:
- Негоже тебе – богатырю – на палатях лежать да «соску немочи» сосать. Вставай, подними голову, распрями плечи свои да и разорви путы бессилия!
Как услышал я слово заветное – «богатырь» — так и вздрогнул. А и впрямь – не богатырь ли я? И умом вышел: знаю, просто им не показывал – не нужно было никому; и силой не обделен; и умею я многое, да невдомек им – надоело мне, что тюкают все время. А не развернуться ли мне? А не стукнуть ли мне кулаком – не сидеть же мне веки вечные опутанным! Чай, вырос давно.
И тут услышал я грохот. Обернулся и увидел, как раскалывается и рассыпается на мелкие кусочки мое убежище – стеклянный куб. И понял я: все, назад пути нет. И захотелось мне переписать свою жизнь набело – прожить ее так, как хочу я.
Понять-то понял, да призадумался: чем бы мне интересным заняться? И решил: найду себе, наконец, работу по сердцу, а не ту, постылую, женой подброшенную. Делом любимым займусь, на свои ноги встану.
Вспомнил, что в детстве и юности любил с машинами возиться; даже права в 18 лет получил с легкостью, да позже – когда в семье машина появилась — с радостью за руль садился.
Так и вышло, как задумал.
Огляделся я. А тут – опять, как в сказке – работу дальнобойщиком предложили. А я и рад.
Попробовал. И, знаете, получилось у меня!
И работа оказалась по душе, и зарабатывать я стал хорошо. И чувствовать себя стал иначе: сила во мне внутренняя укрепилась: теперь я просто знал – я стал другим. Мне не нужно никому ничего доказывать, не нужно унизительно объяснять или оправдываться. Разорвал я путы плена своего, с глаз пелена спала, перестал чувствовать себя ребенком, за которого все решают. И все сразу изменилось.
Теперь я почти все время в дороге. Жену сварливую вижу редко, голос ее скрипучий только по телефону слышу. Чуть позвонит да начнет свои претензии предъявлять, а у меня тут же связь «прерывается». Почувствовал я свободу духа; сам себе хозяином стал.
Поначалу дома все недовольны были – непривычно им, что я все по-другому повернул, самостоятельным стал. Да ничего, пусть терпят – я дольше терпел. А коли не нравится, так всем не угодишь. А я угождать больше не намерен – хватит, пора и честь знать. А коль слушать меня не захотят, да считаться со мной не соизволят, так и не конец это.
А еще мужиком захотел я стать. Настоящим. Чтоб за мной, как за каменной стеной. А рядом – не та «тарахтелка» вечно всем недовольная, от которой так и тянет сбежать куда-нибудь – хоть к другой, тихой да спокойной, хоть в Царство Сонное – все равно; а любящая, уважающая, ласковая, приветливая. Настоящая женщина. Чтобы возвращаться домой с радостью и чтобы с радостью ждали меня и встречали…
Домой из рейса приезжаю и, как только жена пилить меня берется, я тут же из дому – к друзьям ли, просто погулять по городу — после дальней поездки приятно на родину возвращаться.
И женщин других стал замечать – раньше-то «спал» или в путах был, не до того было. А теперь и на меня заглядываться стали.
И нашел я ту, с которой легко дышать, с которой спокойно, и душой с ней можно отогреться…
Хотя, не скажу, что хотел бы уйти к ней из семьи своей… Скорее, нет: все-таки с семьей вся моя жизнь связана – почти 20 лет… И девчонки выросли у нас замечательные; горжусь я ими. Вот только плохо мне дома – как в подвале затхлом.
И тут жена почуяла, что есть у меня другая женщина. Следить за мной стала, проверять. Ничего, я и с этим справился. Врать, конечно, пришлось, да ничего, но и издеваться над собой не позволю более.
И еще жена почувствовала, что я уже не тот – не дитятко ручное. И – растерялась: не знает, что делать, как удержать меня…
И шантажом пыталась: руки, мол, на себя наложу. И счет предъявляла: «Я всю жизнь на тебя да на семью положила, теперь ты мне должен!». И просто в ногах валялась – не могу, мол, без тебя… Да…, вон оно как повернулось…
А у меня от такого ее поведения и вовсе душу воротит: почти 20 лет я был для нее никем, не считалась со мной, помыкала мною, а теперь вдруг – без меня никуда. А то, что плохо мне с ней, что за человека, за мужчину не почитала, это ей невдомек. Не жена – жандарм, честное слово. А зачем мне рядом жандарм?
И теперь, когда я мужчиной себя почувствовал, не хочу рядом сварливую бабу; теперь я решаю, какой женщине быть со мной. Теперь жене призадуматься надобно: не пора ли и ей другой стать, коли хочет быть со мной — не жандармом, а слабой, любящей женщиной, которую хочется оберегать, о которой хочется заботиться, которая поддержит в трудную минуту и вовремя, мягко и незаметно подскажет.
Жена перестала понимать, кто рядом с ней: я уже не был тем младенцем в пеленках, которым она раньше распоряжалась. Я стал взрослым и, можно сказать, незнакомым ей человеком, с которым она не знала, как вести себя. Она потеряла всю свою пустую и наглую уверенность, что я – ее вещь; а в моих глазах перестала быть какой-то большой, довлеющей. Наоборот, она стала какой-то маленькой, испуганной, потерянной, с непонимающим взглядом.
И тут я понял: я – вырос. Я окончательно проснулся. Кончился сон – началась жизнь. И у меня еще есть время прожить ее набело.
- Не понимаю, как ты стал таким? – то ли с недоумением, то ли с удивлением спросила как-то жена. – Теперь страшно мне: раньше ты был в моих руках; все было у меня под контролем, все определено, все понятно. А теперь…
- Да, все было определено тобой: еда – работа – сон – еда – работа – сон. Как в тюрьме. – Она вздрогнула. – Шаг влево, шаг вправо – скандал, — с усмешкой продолжил он, — от которого каждый раз на душе становилось все гаже.
- Как ты можешь?! – с обидой воскликнула жена. – Я заботилась о тебе!
- Обо мне? – возмущенно спросил я. – Или – о себе? Потому что власть надо мной у тебя была. – «А раньше – у моей матери», — подумал я. – И ты упивалась ею, делая, что хотела. Тебе так было удобно.
- Ты не прав, — попыталась возразить она.
- Тогда почему обязательно наступал момент, когда ты предъявляла мне счет: я для тебя сделала то, и это, и там, и тогда. Что я не сделал то, это или так, как хотела ты… Ты ведь все решала сама! А если хочешь спросить, почему я был несостоятельным, не мужиком, так задумайся: а разве ты во мне видела его? Или – равного, хотя бы? Нет, ты относилась ко мне, как к ребенку неразумному.
Теперь задумалась она. Кре-е-пко задумалась.
И – не поверите – постепенно она становилась другой.
К ведунье – психологу, по-ихнему – обратилась. И, видать, ведунья ей попалась знатная: помогла ей меня понять – почему мне так плохо с ней, такой; себя понять – какая она; и то, как нам вместе жить лучше прежнего.
И – не поверите – перестала меня пилить да решать без меня.
Перестала она быть мужиком в юбке да силой со мной мериться.
Помягчела она, ласкова стала без притворства.
И стали мы совет держать к обоюдному согласию да удовольствию.
Тепло мне и хорошо теперь рядом с ней. И никто, кроме нее, мне не нужен более.
И стало в нашем доме спокойно и радостно.
А она проронила как-то: «Хорошо-то как!… И я себя настоящей женщиной почувствовала рядом с тобой. И чего я воевала раньше?! Любовью да лаской, оказывается, как приятно-то!..». И положила мне голову на плечо…
И дочки смотрели на нас и удивлялись: неужели можно жить так ладно, как мы теперь? Неужели все можно изменить? Неужели и у них так получится – жизнь переписать набело?
А мы с женушкой моей любимой смотрим на них и дружно улыбаемся: видите – МОЖНО! Если очень захотеть!
Автор: Валентина Риторова, психолог-консультант
Источник: сайт автора — http://valrit.ru
Поделиться в соц. сетях
Неожиданно о мужской судьбинушке … Но достаточно правдиво в общих чертах. Единственно, что в жизни не всегда все именно так. В большинстве случаев женщины и рады нести исключительно женские и материнские обязанности, быть ласковыми и заботливыми, любить, понимать, однако мужчины в какой-то момент решают жить вольно и не думают ни о достойном содержании семьи, ни о детях… А потому практически весь груз ответственности за хлеб насущный ложится именно на женщин. А вымотанная женщина, все равно что вызжанная степь…
Вымотанная женщина она почему такая? Потому что соглашается на это. Если муж начинает увиливать от своего мужского начала, то просто мягко напоминаем ему о том, кто он. Не хочет больше быть мужчиной, уходим и ищем другого настоящего мужчину.
Чтобы эта система сработала надо:
- любить этого мужчину
- показать ему, что с тобой бывает хорошо (еще как хорошо! и я не имею в виду секс. Как в этой сказке: душе спокойно)
- и потом только объяснить, люблю но такое терпеть не буду.
Не говорю, что во всем женщины виноваты, нет, но не надо на других вину спихивать.
Женщины то рады… но по наезженной ещё нашими прабабушками колее легче катиться. Потому и не замечаем сами, как до такой жизни докатываемся.
А ведь изменить просто всё — вспомнить надо, какой Женщиной и нам когда-то хотелось быть. Не бежать поперёд паровоза, т.е. мужика, а… ждать, когда… нам дверцу в лимузине откроют. И верить, что откроют. И уважать того, который открывать будет, даже если он ещё не такой (или нет его вовсе). Уважать заочно. Вот тогда и будем жить в сказке и по сказочным законам. И пожинать будем то, что сами и посеяли. Хотя… мы и сейчас пожинаем, то что посеяли. Так может хватит сеять репьи и колючки? Давайте сеять любовь и уважение!
Великолепная сказка! Просто чудесная…
Альбина ты права на 150%.Но — проблема в том что мы, как правило знаем только один сценарий — семьи наших ближних! А там сплошь и рядом одно: жена все на себе тащит, а муж — в стороне! Либо где-то с друзьями. либо лежит на диване. Не у всех хватает сил самим придумать иной сценарий жизни…
Да уж… похоже. Похоже, да не похожа концовка. В сказке хэпиэнд да в жизни не получился.
Разница в том, что я никогда не был спелёнут. И в детстве самостоятельным рос, успевая и учится без троек, и спортом заниматься, самостоятельно захотев этого, а не по родительской указке, да по две тренировки в день(пятиборье), и на улице время проводить… Да и из дому в самостоятельную жизнь в 17 ушёл.
В 22 женился. И когда разруха в стране началась, не сидел, не ныл. Рубанул старую жизнь шашкой, и закрутился в круговерти… Сначала сложно было, но потом нормально всё пошло. В олигархи не стремился, но на кусок хлеба с различными деликатесами всегда хватало. Но всё равно всё время внушали комплекс неполноценности. И то не так, и это не этак… И работаешь не там, и продукты покупаешь не те. Сама при этом хозяйством не заморачивалась. Всё больше по тренировкам. А меня устраивать стало. Чем больше тренировок, тем меньше выноса мозга.
Что удерживало? Идиотское чувство долга. Сына на ноги поставить. На квартиру заработать. А потом заработать на другую квартиру, чтоб из провинции в Москву… А ещё ж машину купить… Ну не могу же я, взяв много лет назад ответственность за неё на себя, бросить её вот так. Надо обеспечить необходимым сначала.
И всё время старался стиль поведения менять, чтобы изменить что-то. И на руках носил, и пылинки сдувал, и врывался домой с радостными криками… Действовало, конечно. В глазах у неё блеск появлялся… на час. А потом нова и снова находилась причина, на ровном месте, из за которой устраивался скандал. Не купленные огурцы моги привести к трагедии, как будто дом рухнул, не меньше… Постоянно находилась какая то мелочь, которая раздувалась до конца света, как минимум.
А потом настал день, когда и квартира приличная в Москве куплена, и за неё всё выплачено. И машина для неё лично куплена. И сын вырос, и полностью самостоятельную жизнь со своей девушкой ведёт, живя полностью отдельно… А тут и серебряная свадебка подоспела. Ну, думаю, надо бы попробовать как то всё улучшить… И внимания стал больше оказывать, и в любви признавался. Организовали поездку в Грецию, где я всё устроил так, что в день серебряной свадьбы мы оказались на Метеорах, где на территории самого верхнего, самого главного монастыря, в окружении безумной красоты (кто был на Метеорах, тот их никогда не забудет), стоя на колене, признался в любви, и преподнёс кольцо с бриллиантом.
Потом было два дня безумной сказки. Два человека, уже не обременённых никакими глобальными заботами, в полном расцвете сил, наслаждались любовью. Казалось, вот теперь и жизнь начинается. А потом опять вернулось старое. То конец света, с истерикой, что в чужой стране, на незнакомой дороге, свернул не туда, и целых 20 минут потеряли… то ещё что нибудь. И снова истерики, снова скандалы на ровном месте… И вот тогда я сломался. Тогда я и понял, что всё.. по всем счетам оплачено, и я НИЧЕГО больше не должен. Не правильно я всё делаю? Хорошо. Тогда без меня будет лучше. И мне будет лучше. И заявил, что всё… оставляю квартиру, оставляю машину, беру на себя последний кредит, который ещё остался от совместной жизни, только отстань уже от меня.
Первая реакция привычная. Обвинение во всём и вся… И что я без неё ничего не смог бы, и что она всю жизнь паровозом была. И что она всего лишь хотела, чтобы её любили… Вот тут и получился очень долгий и обстоятельный разговор. Впервые за 25 лет она попробовала на себя со стороны посмотреть. Только лишь из за того, что совершенно отчётливо поняла, что я уже не шучу, и на полном серьёзе собираюсь уйти. и вот тогда она стала понимать, что паровозом ей не надо было быть. Что я и без её толканий в носу не ковырял бы. И что её толкания, в большинстве случаев, приводили к не правильным результатам. Просто потому, что проще с ней согласиться, чем убедить в чём то. Она тут же обзвонила всех родственников и друзей, которые подтвердили ей, смущаясь, что она всё время необоснованно давила на меня. И, наконец, до неё дошло, что любят не паровозы, а женщин…Что для мужчин нет никакого удовольствия обнимать паровоз…
А вот потом… Надо отдать должное, она смогла всё пересмотреть, и смогла во многом измениться. Она перестала только принимать, и стала отдавать. В конечном счёте она превратилась в женщину, с которой я бы хотел встретить старость.
Но… все вот эти 25 лет что то из меня по капле выдавливалось… медленно, по чуть чуть.. и наступил момент, когда в душе ничего не осталось. Ни злобы, ни ненависти, ни любви. Полное равнодушие. Она очень старалась. Она вертелась вокруг меня как могла. Она делала всё, чтобы меня вернуть. Причём не грубыми методами, а так, как должна делать это настоящая женщина, а не стерва. Она, по сути, наконец и стала настоящей женщиной. Призналась, что у неё было всё, о чём могла бы мечтать, но тараканы не давали этого понять.
Вот только я уже не могу… Кроме равнодушия ничего не осталось. Я по честному пробовал вернуть чувства, но нет.. не получается. А без чувств, притворяться, я тоже не могу… Вот так вот и закончились наши 25 лет…
Прошу не считать моё письмо жалобой и нытьём. Ни в коем случае. Написал не для того, чтобы меня пожалели. Совершенно в этом не нуждаюсь. А для того, чтобы кто то задумался… Оглянулся и подумал, а не имеет ли он уже всего, что ему нужно? А не желает ли он сейчас «странного» и излишнего? Не потеряет ли большего, в конечном итоге, чем хочет приобрести?
Счастья всем!!! И будьте внимательны к близким. Старайтесь понять друг друга сейчас, а не потом, когда уже не получается ничего. Помните, что рядом с вами человек, которому своими действиями вы можете нанести непоправимую рану.
Ну ладно… заболтался чё то… Счастья вам, люди))
Вот ведь как странно бывает: пока человек наносит нам раны, не соответствует нашим ожиданиям, делает больно — мы терпим, боремся, ищем способы. А когда достигаем желаемого — все, уже поздно, ни радости, ни гордости, ни желания жить в этих новых условиях. Воистину, мы все Великие Учителя друг другу…
Игорь, благодарю вас за вашу исповедь. Я услышала в ней и боль души, и борьбу за свою мечту о понимании и поддержке родной женщины, и то, что силы для этой борьбы невечны. Я слышала такую фразу: когда заканчивается страх или нежелание потерять близкого тебе человека, отношения заканчиваются.